Одна неделя в дурдоме

Всю жизнь я мечтала работать в школе, преподавать историю, сеять разумное, доброе, вечное… Сколько раз я представляла себе — захожу в класс, говорю ребятам: «Здравствуйте, садитесь. Сегодня тема урока — политика Ивана Грозного». Я почему-то думала, что мне достанутся милые, добрые пятиклашки и все будет хорошо…

Первое сентября

У меня — 14 классов! Пять седьмых, три восьмых, четыре девятых и два одиннадцатых!!! Хорошо, думаю, что в первый день одни семиклашки — эти мелкие, с ними проще… Наивная! У них еще детство во всех местах играет, а гонору уже хоть отбавляй! На первом же уроке спрашивают, есть ли у меня сигаретка. И кто? Его же из-за парты еще не видно!

В другом классе девочки томно выясняют замужем ли я, и, узнав, что еще нет, недовольно фыркают: «Старая дева!» Ну, думаю, ничего себе — это в двадцать два года я уже — старая дева?

Тишина в классе — понятие относительное. Все нарочно орут, видя, что я пока не знаю, что с ними делать. К концу четвертого урока я чувствую, что голос я если не сорвала, то посадила основательно. Но ведь я даже ни разу его не повысила! Пятый урок с уже пятыми по счету семиклашками — и я понимаю, что ничего не понимаю — мне понадобится не один месяц, чтобы эту мелочь запомнить хотя бы в лицо.

Последний урок жду с ужасом и нетерпением — с ужасом, потому что девятый класс, с нетерпением — потому что урок все-таки последний. Захожу. Передо мной толпа пятнадцатилетних панков, человек двадцать. Это — 9-й «Г». Половина демонстративно «линяет» с урока. Обидно!
— Здравствуйте, ребята… — начинаю я.

— Салют! — раздается в ответ. — Ну, а ты че нам втирать будешь?
— Во-первых, «Вы», а, во-вторых, «втирать» я буду о Москве — у вас экзамен.
— О как! — восклицает долговязый малый. Голову он последний раз мыл, кажется, классе в первом. — Ну, валяй!

Выгнать его из класса словами не получается, приходится взять за шиворот и вытолкнуть насильно. Для класса это шоу — училка-шибздик выгоняет за шиворот такого лося! Чувствую, что урок  накрывается медным тазом… На «галерке» сидят две девицы на голову выше меня и смачно щелкают жвачками через до безобразия размалеванные губищи. Прошу их вести себя немного потише, на что слышу совершенно хамское:
— Да пошла ты… Малявка!

Минуты на две теряю дар речи — за всю мою жизнь меня еще никто не посылал, а тут ученики — учителя!!! Девушек пришлось выпроводить вслед за своим немытым одноклассником.

Второе сентября

Сегодня только восьмые и одиннадцатые (правда, после 9-го «Г» в школу идти не просто не хочется, а самым натуральным образом страшно!)
На входе охранник требует у меня дневник.

— Какой именно? — мрачно интересуюсь я. — У меня их 250!
Охранник так опешил, что пропустил толпу шестиклашек без сменки и дневников…
Захожу в 8-й «А». У этих на лицах написано — ботаники! Начинаю объяснять материал, а мне светленький такой парнишка осторожно заявляет:
— А нам на лето дали задание — весь учебник выучить. Мы уже все знаем… — и смотрит на меня хитрыми серыми глазенками. — У нас класс самый сильный в школе по учебе.

Начинаю гонять всех подряд по всей теме — действительно все знают, все тридцать человек! Я просто в тупике — ну, не выставлять же всему классу в ряд пятерки с первого урока!

8-й «В» поверг меня в ужас — на лицах никаких проблесков мысли!!! Первое, что сделали милые дети, когда я зашла в класс — обстреляли из водяных пистолетов. Пока я собирала «оружие» у одних, обезоруженные обстреляли меня пластилином из трубочек. Вырвавшись из этого оруще-плюющего кошмара, на перемене направилась к директору. Анна Николаевна, милейшая женщина, с ласковой улыбкой меня успокоила:

— Не расстраивайтесь, а попытайтесь их понять — это же коррекционный класс! Дети из семей алкоголиков, недоношенные, мертворожденные…

Хорошенькое дело! Раньше предупреждать надо было, я бы в водолазном костюме и шлеме пришла! Я же теперь голову от пластилина целый месяц не отмою!
С одиннадцатыми немного проще — уже взрослые люди, но… как мне их называть, ведь я старше-то их всего на пять-шесть лет! «Ребята» — как-то по детски, «молодые люди» — обижаются! В общем, дурдом тот еще!

Третье сентября

Опять куча мелочи и два девятых! Мелкие старательно слушают даты и фамилии, но только если им очень интересно и они хотят ответить (представьте себе, такое тоже бывает!), они орут как резаные на весь класс. Четвертый урок — в 7-м «Б». Класс старательно записывает время правления Елены Глинской — любо-дорого смотреть, и вдруг с «галерки» раздается:

— Ты че, Миха, дурак? Израильский презерватив только на слона надеть можно! Лучше штатовский, он тоньше!
— А еще лучше, если девка таблетки пьет и у тебя башка об этом не болит.
И тут Миха у меня спрашивает:
— Галина Антоновна, а чем Иван Грозный предохранялся?
Ребята из 9-го «В» даже не ботаники, а просто зубрилы жуткие какие-то, прямо — тоска! Вопрос задать бояться, а только пишут, словно роботы. Сомневаюсь, что они при этом еще и думают. Диктую: «Калита строил Кремль из дубовых дырок». Да-да, из «дубовых дырок», так они и записали!
В 9-м «А» мне предложили три «кораблика травки» за пятерку в четверти.

Четвертое сентября

Восьмые и девятый «Б»… Если б знала — бюллетень взяла бы! Опять «коррекционные» дебилы, которые на сей раз ничем не занимаются, а лишь мутузят друг друга. В классе стоит ор. Минуты три я молча наблюдаю за ними, потом делаю негромко замечание и прошу тишины, на что весь класс начинает друг на друга шипеть: «Да тише ты!» Отчего шум только усиливается. Некий Яша вдруг встает с места и, подойдя к тихому толстому увальню, бьет его по затылку с воплем: «Ну, ты, урод! Сказано — тихо!» В классе начинается беготня, сопровождаемая поросячьим визгом. Терпение мое лопается, и мне приходится приводить своих дикарей в чувство.

— Молчать!!!
Все от неожиданности на пол-урока затихают, и только задира Яша тихо шепчет:
— Такая маленькая! И откуда у нее только голосина такой?
На урок влетает Анна Николаевна, директор, но, видя, что дети сидят тихо и не дыша, исчезает…
В 9-м «Б» урок начался «за здравие», а закончился… Впрочем, по порядку. Начинаю рассказывать про Москву. Только рот раскрою, мне:
— Галина Антоновна, выйти можно? Я курить хочу!
— Потерпите, молодой человек. До звонка пятнадцать минут осталось.

Сидит на первой парте такое рыжее чудо с наглыми глазами и нахально скалится:
— Я же все равно пойду, — и направляется к двери.
— Молодой человек, сядьте! — требую я. Все-таки не мной придумано, что на уроке выходить нельзя, а я — учитель и мое слово должно быть законом для них. Хотя бы на уроке.
— Да ну вас! Я курить хочу!
— Вернись!
Класс сидит ржет — весело им!
— Ага, щас! — отзывается мой рыжий оппонент Ромочка и вдруг показывает мне — учителю! — фигу!

На перемене подхожу к классному руководителю 9-го «Б» и прошу телефон мамы рыжего нахала. Причем вижу, что Ромочка с ужасом наблюдает за мной. Звонить я, конечно, никому не собиралась. И правильно сделала — в коридоре Рома хватает меня за руку, затравленно заглядывает в глаза и начинает лебезить:
— Галина Антоновна, я Вас очень прошу — не звоните маме! — И дальше шокируюший искренне-испуганный вопль: — Я больше не буду!!!
Класс опять ржет, а мне ничего не остается, как незаметно для коллег непреклонно ответить ему тем же жестом, мол, ага, «щас»! Так я тебя и послушала!
Я выждала до конца недели — Ромочка аж с лица спал, так переживал, что я позвоню его маме. Хлипкие они все-таки на расправу!

Пятое сентября

Неужели завтра выходной? Первым уроком идет 9-й «Г». После них сил не остается ни на кого, даже на ботаников из 8-го «А». Да тут еще сами ботаники меня ошарашили, вернее, беленький хитрец Пашка.

— Галина Антоновна, а Вы по гороскопу кто?
— Рак, а что?
— А то, что я — Водолей и мы с Вами сексуально совместимы. Вы не могли бы подождать меня года четыре? Когда мне исполнится восемнадцать, я на Вас обязательно женюсь!
— Но ведь я тебя аж на восемь лет старше!
— Ну и что? — удивляется Павел. — Пугачева Киркорова старше вдвое, и ничего — счастливы!

Галина ЛАПТЕВА